Ижора — Википедия

Ижора
Современное самоназвание	ижора, русские, финны[1]
Численность и ареал
Всего: от 500 до 1300 чел.
Россия: 210 (перепись 2021)[2], 266 (перепись 2010)[3], 327 (перепись 2002)[4][5]  Ленинградская область: 169 (2010)[3], 177 (2002)[4]  Санкт-Петербург: 53 (2002)[4]  Карелия: 24 (2002)[4]  Московская область: 8 (2002)[4]  Новгородская область: 7 (2002)[4]  Мурманская область: 7 (2002 г.)[4]  Эстония: 51 (перепись 2021)[6]  Таллин: 6 (перепись 2021)[7]  Латвия: 3 (оценка 2022)[8]  Украина: 812 (перепись 2001)[9]
Описание
Язык	ижорский, русский
Религия	православие, лютеранство
Входит в	финно-угорские народы
Родственные народы	карелы (ливвики, людики), вепсы, финны, ингерманландцы, эстонцы, водь
Медиафайлы на Викискладе

Ижо́ра, также ижо́ры или ижо́рцы^[12] (устар. ингрикоты, ингры^[13]; самоназвание — ижора, русские, финны, инкерикко/ингерикко, карьялайсет(-зет)^[14]) — финно-угорский народ, один из коренных малочисленных народов России (в 2002 году численность ижоры в России составляла 327 человек, в 2010 году — 266 человек^[15], в 2021 году — 210 человек^[2]). В древности — основное (наряду с водью) население Ижорской земли. До середины XX века сохраняли свой язык и некоторые своеобразные черты материальной и духовной культуры (в одежде, пище, жилище и др.). В отличие от лютеран-ингерманландцев, проживавших на тех же землях, исповедовали православие. К настоящему времени почти полностью ассимилированы, количество говорящих на родном языке — несколько сотен человек.

Первые сведения о численности ижоры приведены академиком П. И. Кёппеном. Согласно его данным, в 1848 году ижоры проживали в 222 селениях шести уездов Санкт-Петербургской губернии и насчитывали 17 800 человек^[16].

Современные представители ижоры проживают в основном в Ломоносовском и Кингисеппском районах Ленинградской области (ранее они жили также и в некоторых сёлах Гатчинского района)^[17]. Их, по переписи населения 2002 года, в России было зарегистрировано 327 человек, из которых 177 — в Ленинградской области. Наибольшее число ижор (43 человека) проживало в деревне Вистино^[18].

Ижоры в 2002 году были внесены в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации, утверждённый постановлением Правительства Российской Федерации от 24 марта 2000 года № 255 «О Едином перечне коренных малочисленных народов Российской Федерации»^[19].

После распада СССР Всеукраинская перепись населения 2001 года зафиксировала проживание на Украине 822 ижор (из них 788 (96 %) проживали в Крыму) — то есть больше, чем на их исторической родине, и только 2 человека из них назвали ижорский язык родным, причём по предыдущей переписи 1989 года на Украине насчитывалось всего 9 ижор^[20][21].

Помимо этого, в Эстонии перепись 2000 г. зафиксировала 62 ижора, из которых 19 чел. (31 %) назвали родным ижорский язык, 39 чел. (62 %) — русский, 3 чел. (5 %) — эстонский. В Таллине из них проживало 10 ижор.

Язык — ижорский прибалтийско-финской подгруппы финно-угорской ветви уральской семьи. Наиболее близок карельскому и финскому языкам. В нём традиционно выделяют 4 диалекта: сойкинский, нижнелужский, хэваский и оредежский (последние два уже вышли из употребления)^[17][22]. При этом нижнелужский диалект вобрал в себя многие черты водского языка и фактически является конвергентным ижорско-водским образованием, первоначально служившим для межэтнического общения^[23].

Часть исследователей полагает, что ижорский язык произошёл от древнекарельского языка-основы^[24]. В начале XX века исследователи отмечали сравнительно плохое знание ижорами русского языка, несмотря на то, что почти всё население издавна было обращено в православие и носило русские фамилии, имена и отчества. Правда, ижоры не сохраняли отцовскую фамилию, а носили фамилию по имени деда.

В 1932—1937 годах ижорский язык в ограниченном объёме функционировал как литературный язык: использовалась письменность на основе латиницы, созданная исследователем ижорских диалектов В. И. Юнусом. В 1937 году издание книг на ижорском языке и его преподавание в школах были прекращены^[25].

По Всероссийской переписи населения 2002 года 362 чел. владели ижорским языком, что превышало численность самих ижор (327 чел.)^[26]. Это связано, видимо, с ассимиляцией ижор, что привело к осознанию ими себя, например, русскими, но с сохранением знания ижорского языка, или с увлечением малым языком русскими в научно-просветительских и иных целях.

По переписи 2002 года в Ленинградской области из 177 ижор владели ижорским языком лишь 94 чел. (53 %), русским — 83 чел. (47 %)^[27].

В 2009 году ижорский язык был включён ЮНЕСКО в Атлас исчезающих языков мира как «находящийся под значительной угрозой исчезновения»^[28]. В Интернете существует самоучитель ижорского языка, написанный московским лингвистом-любителем и энтузиастом ижорского языка В. М. Чернявским.

В 2014 году издано «Inkeroin keel. Учебное пособие по ижорскому языку», основанное на сойкинском диалекте ижорского языка^[29].

Для сохранения культурного наследия народа создан краеведческий ижорский музей в деревне Вистино. В нём выставлены предметы ижорского быта: одежда и утварь, часть экспозиции посвящена традиционному и современному рыболовству. В деревне Горки существует фольклорный ансамбль «Шойкулан лаулат», исполняющий песни и частушки на ижорском языке, молодёжная фольклорная группа в Вистино исполняет ижорские песни, записываемые у старожилов^[30].

См. также — Ижорская земля, Ингерманландия

Начало формирования ижоры как отдельной этнической группы исследователи относят к рубежу I—II тысячелетий нашей эры, когда одна из ветвей корелы переселилась с востока в бассейн реки Ижоры. Позднее ижоры медленно продвигались на запад вдоль южного берега Финского залива, частично ассимилируя местное водское население^[31][32].

Первые датированные упоминания о народе ижора приходятся на середину IX века — согласно Иоакимовской летописи, когда жена Рюрика Ефанда родила сына «Ингоря» (Игоря), тот «даде ей обещанный при море град с Ижорой в вено»^[33].

Следующим упоминанием об ижоре стоит всё же считать упоминание второй половины XII века в булле папы Александра III к первому Упсальскому епископу Стефану, написанной между 1164 и 1181 годами^[34]. В булле говорится о язычниках инграх, которые полстолетия спустя уже признавались в Европе сильным и даже опасным народом. Эти опасения были обоснованы: с XIII века ижора выступает союзником новгородцев, которому была поручена «стража морская» новгородских земель шведов. В 1228 году русские летописи впервые сообщают об ижоре, в рассказе о разгроме вторгшегося в Ладогу отряда финского племени емь («Последь же оставъшеся Ижеряне устретоша их бегающе, и ту их избиша много, а прок их разбежеся, куды кто видя»)^[35]. В этом же веке Ижорская земля под названием Ингардия впервые упоминается в Ливонской хронике Генриха в 1221 году в связи с походом сакаласких эстонцев.

В летописях содержится рассказ об ижорском старейшине Пелгусии (Пелгу). На рассвете июльского дня 1240 года «старейшина земли Ижерстей» Пелгусий, находясь в дозоре, обнаружил шведскую флотилию и спешно послал доложить обо всем новгородскому князю Александру, позднее прозванному Невским^[31][36]. Пелгусий назван в летописи поганым, то есть язычником. Впоследствии он крестился и жил «посреде роду своего»^[37].

В конце XIII Ижорская земля полностью входит в состав Новгородского государства и в 1270 году упоминается в составе Новгородской волости^[37]. Ижора, чудь и корела вместе с новгородцами участвовали в колонизации северных земель, а позже — в походах ушкуйников^[38].

В это время ижоры были ещё весьма близки этнически и культурно с карелами (в то время упоминавшимися в русских летописях как племя корела), проживавшими на Карельском перешейке и в Северном Приладожье, севернее ареала предположительного распространения ижор, и это сходство сохранялось до XVI века^[39].

Обособлению ижор от карел способствовало заключение в 1323 году Ореховецкого мирного договора, по которому были разграничены владения Швеции и Новгородской земли. После этого ижора осталась во владениях Новгорода, а карелы западной части Карельского перешейка оказались на шведской стороне^[32]. Вхождение в состав Новгородской земли определило мощное воздействие на ижор славянской культуры и принятие ими христианства в форме православия, хотя длительное время сохранялось двоеверие (в 1534 году новгородский митрополит Макарий жаловался, что в Вотской пятине у води и ижоры встречается язычество)^[31].

Довольно точные данные о численности населения Ижорской земли впервые зафиксированы в Писцовой книге Водской пятины 1500 года, однако этническая принадлежность жителей при переписи не показывалась. Традиционно считается, что жители Корельского и Ореховского уездов Водской пятины, в большинстве имевшие русские имена и прозвища русского и карельского звучания, являлись православными ижорами и карелами. Очевидно, граница между этими этническими группами проходила где-то на Карельском перешейке и, возможно, совпадала с границей Ореховского и Корельского уездов^[40].

Изначально название Ижорская земля (Ингерманландия) относилось только к территории между Ладожским озером и Невой. Однако, ижора постепенно проникала на запад вдоль южного побережья Финского залива, расселяясь среди води и русских. Вместе с миграцией распространялось и название территории. В XVII веке Ижорской землёй уже называли территорию от Невы до Нарвы^[37].

В 1617 году по Столбовскому миру Ижорская земля отошла к Швеции. Наряду с русскими, значительная часть ижорского и водского населения переселялась на юг в пределы Русского государства (в частности, в район верховий Оредежа и Луги). Примечательно, что многие группы переселенцев долгое время не смешивались с местным населением. Например, ижора, поселившаяся на притоках Оредежа, принадлежала к государственным крестьянам, а окрестные русские — к помещичьим^[37]. Это сдерживало ассимиляцию. По некоторым данным, в 1641 году на Ижорской земле оставалось 63,4 % коренного населения, а в 1695 году — только 26,2 %^[37]. На опустевшие земли шведские власти переселяли эвремейсов из северо-западной части Карельского перешейка и савакотов из восточной области Великого герцогства Финляндского Саво. Переселенцы стали основой для этноса ингерманландцев. В ходе принудительной лютеранизации православного населения со стороны шведских властей к концу XVII века около 3000 ижорских и водских семей приняли лютеранство и вошли в число формирующегося этноса ингерманландцев.

В 1721 году Петром I Ингерманландия была отвоёвана у Швеции и включена в Санкт-Петербургскую губернию Российской империи. По ревизии 1719 года численность ижоры составляла 14,6 тысяч человек^[37]. Во время ревизии 1732 года в Ингерманландии насчитали 14,5 тысяч «старожилов ижорян». В середине XIX века ижоры насчитывалось около 17 тыс. человек, в 1926 — 16,1 тыс. человек^[31][41].

В конце XVIII — начале XIX веков русские учёные начинают фиксировать этноконфессиональный состав населения ижорских земель, тогда уже вошедших в Петербургскую губернию. В частности, к северу и к югу от Санкт-Петербурга фиксируется наличие православных жителей, этнически близких финнам-лютеранам — основному населению этой территории. Первоначально северных «православных финнов» исследователи считали карелами, а южных — ижорами, но уже Пётр Иванович Кёппен и тех, и других отнёс к ижорам. Он же зафиксировал основной ареал их расселения. Северные ижоры к середине XIX века проживали, в основном, на юге Карельского перешейка, вокруг искусственно созданных «сёл» Троицемяки и Матокса, в районе Лахты, а также в Выборгской губернии, в волостях Рауту и Саккола (в северной части, впоследствии выделившейся в волость Метсяпирти). Южные ижоры проживали в основном в Полужье, а также на Сойкинском полуострове^[40].

В 1848 году, согласно переписи П. И. Кёппена, в Ингерманландии проживали 17 800 ижор^[42].

По данным Всероссийской переписи населения 1897 года численность ижоры составила 13 774 человека^[43].

В 1932 году для ижорского языка была создана письменность на основе латиницы.

В 1937 году началось закрытие местных ижорских школ^[37].

Во время Второй мировой войны ижоры были по большей части вывезены в Финляндию на принудительные работы. После подписания Финляндией 19 сентября 1944 года соглашения о перемирии с СССР и Великобританией ижоры вернулись в СССР, но при этом многих ижор принудительно направили на поселение в Ярославскую, Калининскую, Новгородскую, Псковскую и Великолукскую области. Возвращаться в места исконного проживания они стали только с середины 1950-х годов, однако вернулись далеко не все^[44][45].

Резкое сокращение численности ижор с 1939 по 1959 годы невозможно объяснить только физическими потерями в годы репрессий и войны. Значительная часть населения была записана русскими. С одной стороны, многих пугала судьба местных финнов, которым не разрешали в те годы вернуться в свои деревни, и часть ижорцев предпочитала записываться русскими. Несомненно сказался и процесс обрусения ижоры, в значительной мере обусловленный обучением в школах на русском языке^[37].

Уже к концу XV века основой хозяйства ижор стало пашенное земледелие. При этом преобладающими зерновыми культурами служили овёс и рожь, несколько реже сеяли ячмень и пшеницу, а ещё реже встречались горох и гречиха. Ижоры разводили лошадей, крупный рогатый скот, овец. Определённое значение сохраняла и охота: ижоры охотились на зайцев и белок, ловили соколов для соколиной охоты^[46].

Главным занятием ижор, живших на морском побережье, стало рыболовство, которое велось в основном зимой и приносило неплохой доход; добывали в основном салаку и корюшку^[31]. Уже писцовые книги начала XVI века отмечают рыболовство, «положенное в оброки», а в списке податей часто значится рыба — «курва» (возможно, так называли корюшку). В XX веке промысел корюшки и салаки оставался главным для ижор.

Население восточных ижорских деревень, лучше знавшее русский язык, уезжало в Санкт-Петербург: мужчины уходили на фабрики и в мастерские, работали извозчиками, девушки шли в няньки. Многие девушки нанимались на ткацкие фабрики в Нарву^[31]. Тем не менее переезд ижор в города был явлением временным; ещё в 1920-х гг. 99 % ижор были сельскими жителями^[47].

У ижоры были развиты ремёсла, хотя эти занятия и не приобретали форм кустарной промышленности. Среди ижор было немало прекрасных гончаров и плотников, изготовлявших изделия на продажу; во многих деревнях ткали полотно, плели из прутьев корзины и другую домашнюю утварь^[31].

Этноним ижора является экзоэтнонимом, объединяющим ряд близкородственных этнических групп, не составляющих и не составлявших в прошлом этнического единства^[48].

Для различных территориальных групп ижор характерно отсутствие единого этнического самосознания. Представление о некой ижорской общности встречается только в пределах Кингисеппского района. Ижоры Карельского перешейка считали себя «русскими» (venäläiset) — «по национальности», что проистекало из конфессии, и вместе с тем «финнами» (suomalaiset) — по языку. В Центральной Ингерманландии ижоры проживали дисперсно, образуя ораниенбаумский, тяглинский и ещё несколько небольших ареалов. Они тоже считали себя «русскими», а свой язык — финским. В Западной Ингерманландии, в Кингисеппском районе существует распространение этнонима ижоры на западную часть води^[49]. Такая мозаичность этнического самосознания и распространение этнонима ижоры на соседние группы прибалтийско-финского населения позволяет предположить, что он принадлежит русскому языку и не означает ни одной конкретной этнической группы, а «ижера» из русских летописей, это не то же самое, что современные ижоры, на которых данный этноним, по всей видимости, перенесён механически^[48].

Ижоры — представители беломоро-балтийского типа европеоидной большой расы. По форме головы — типичные брахикефалы. Рост — 165—168 см (несколько выше, чем у местных русских и вепсов). Значительная часть светлоглаза, хотя имеются и темноглазые. Среди западных ижор немало светловолосых, нередок и русый цвет волос, хотя тёмные оттенки волос встречаются чаще, чем у ингерманландских финнов и води. Борода у мужчин развита сильнее, чем у других прибалтийско-финских народов. Нос хорошо выступает, его спинка нередко вогнута^[50].

В целом ижоры по антропологическим признакам близки соседним прибалтийско-финским народам, хотя имеются небольшие отличия^[51].

Характер ижоры заметно отличался от соседних народов. Ещё в XVIII веке Ф. О. Туманский писал: «…примечается у них лукавство в великом почтении; они проворны и гибки»; однако вместе с тем у них не отмечено злобы, праздности, буйства, неопрятности — напротив, ижоры «наблюдают чистоту». По своему темпераменту ижоры были более хладнокровными и спокойными, чем, например, водь. Их традиционно отличали трудолюбие и стойкость, гостеприимство и доброта^[51].

Первые описания одежды ижоры появляются в трудах исследователей XVIII века. У девушек одежда не отличалась от одежды замужних женщин, однако имелись отличия в причёске и форме головного убора. Именно, замужние женщины должны были всю жизнь носить (не снимая ни днём, ни ночью) особого покроя головной платок (сапано). В нательной одежде основным элементом служила холщовая рубаха (рятсиня) сложного покроя, которая у ворота скреплялась фибулой — «большою серебряною овального образа пряжкой… иногда вызолоченною, осыпанною каменьем или жемчугом». Украшены рубахи были сложным тканым орнаментом и вышивкой^[52].

Поверх рубахи надевали два полотнища на лямках (одно из них — на правое, другое — на левое плечо). Верхнее полотнище (аануа) напоминало сарафан на одной лямке и покрывало весь корпус, оставаясь распашным на левом боку; там рубаху прикрывало нижнее полотнище (хурстуксет). В конце XIX века ижорские женщины перешли, однако, к ношению сарафана на двух лямках русского типа, а в начале XX века получили распространение и городские варианты одежды — юбки и кофты из ситца^[53].

В составе ижорской женской одежды одной из древнейших частей был «спинной пояс» — носимая сзади широкая полоса сукна, на которую подвешивались «змеиные головы» (раковины каури). Пояс украшали узоры из разноцветного бисера, золотой и серебряный позумент, а также две полосы из раковин каури. Всем этим украшениям отводилось важное магическое значение в обрядах и обычаях^[52].

Большинство мужчин-ижор в XIX веке носили домотканую длинную рубаху в сочетании с длинными белыми штанами. В начале XX века они перешли к ношению одежды, сшитой из покупных тканей (хотя пастухи по-прежнему носили домотканую одежду). В качестве головных уборов использовались городские фуражки и кепи, и только в отдельных местах старики-ижорцы носили традиционные соломенные или войлочные шляпы с широкими полями^[52].

На свадьбу ижорские женихи надевали сшитую матерью льняную рубаху с богатым орнаментом по вороту, рукавам и груди. Рубаху украшали блёстки, а по её подолу были вышиты кони или подшивался кумач. Жених надевал также кожаные брюки, синие чулки и сапоги; при этом он подпоясывался полотенцем, вышитым его сестрой — с тем, чтобы были видны украшенные концы полотенца (такой пояс считался оберегом от нечистой силы)^[54].

Для домов, в которых жили ижоры, характерен тщательно выложенный фундамент, который был рассчитан на местные почвы с высоким уровнем грунтовых вод. Применялись крыши на накладных стропилах, соломенные кровли, конструкция которых предохраняла кровлю от ветра. Как правило, жилище состояло из двух изб (пертти) и сеней (эукши); у бедняков дом был двухкамерным: изба и сени. Долгое время избы топились по-чёрному. Характерно наличие внешнего декора домов (ветровые доски с резьбой, расписанные многоцветными узорами ставни, резные наличники у окон). Кроме располагавшихся рядом с домом сараев и помещений для скота, отдельно ставились клеть (айтта) и баня (кюлю)^[55].

Среди вещей, найденных археологами во время раскопок могильников средневековой ижоры (XIII—XVII века), обнаружены серебряные и бронзовые фибулы, бронзовые перстни, железные ножи и боевые топоры, гончарная керамика древнерусского типа^[56].

Выбор невесты осуществлялся лишь по желанию жениха. Ижорская свадьба, как и у многих народов Восточной Европы, была двухходовой: после венчания невеста возвращалась к своему отцу, а жених — в свой дом, и каждый из них вместе со своими родственниками, дарящими подарки, праздновал свадьбу по отдельности. На следующий день жених и его родня ехали за невестой, а после угощения и пения «отъезжей» песни все ехали в дом жениха, где молодых на пороге встречала свекровь со свадебным хлебом и иконой или с кружкой пива, из которой все отпивали по очереди^[57].

Затем все, кроме невесты, усаживались за свадебный стол; невеста же, по некоторым данным, за стол не садилась, а стояла и кланялась на обе стороны — приглашала гостей угощаться. Весьма разнообразным было фольклорное сопровождение ижорской свадьбы (финские фольклористы называли её «трёхдневной оперой»). Песни и причитания сопровождали все этапы свадебного обряда^[58].

Фольклор ижоры известен нам по устному народному творчеству — песням-рунам сказителей-рунопевцев. Удивительно, что этот небольшой по численности народ сохранил в своей памяти общий с карелами и финнами эпос (известный широкому читателю как «Калевала»), отдельные части которого (сказание о Куллерво) оказались известны только ижорским рунопевцам. За полтора века исследований (начиная с 1847 года) фольклористам удалось записать свыше 120 тыс. старинных ижорских песен так называемой «калевальской» метрики у более чем 2 тыс. исполнителей^[59].

Одна из самых известных ижорских сказительниц — Ларин Параске (Прасковья Никитина), проживавшая на рубеже XIX и XX века на Карельском перешейке и сохранившая в своей памяти 1343 песни. Также славился исполнением рун Антроп Мельников^[60].

• Ижорская возвышенность на западе Ленинградской области.
• Ижора — деревня в Веревском сельском поселении Гатчинского района Ленинградской области.
• Ижора — деревня в Елизаветинском сельском поселении Гатчинского района Ленинградской области.
• Малая Ижора — деревня в Ломоносовском районе Ленинградской области.
• Большая Ижора — посёлок на южном берегу Финского залива, в Ломоносовском районе Ленинградской области.
• Ижорское озеро — находится в районе Большой Ижоры.
• Ижора — река, левый приток Невы, по ней — Ижорские заводы и Ижорский бульвар в городе Колпино.
• Большая Ижорка — река, приток Ижоры.
• Попова Ижорка — река, левый приток Ижоры.
• Усть-Ижора — посёлок с грузовой ж/д станцией Ижоры в Колпинском районе Санкт-Петербурга.
• Новая Ижора — микрорайон в Пушкинском районе Санкт-Петербурга на территории МО посёлок Шушары.

• Печора

на русском языке

• Агеева Р. А. . Ижорский язык // Языки народов России. Красная книга / Гл. ред. В. П. Нерознак. — М.: Academia, 2002. — 378 с. — ISBN 5-87444-149-2. — С. 75—79.
• Габе Р. М. . Материалы по народному зодчеству западных финнов Ленинградского округа // Западнофинский сборник / Под ред. В. В. Бартольда. — Л.: Изд-во АН СССР, 1930. — 340 с. — С. 107—162.
• Гаген-Торн Н. И.  О «бабьем празднике» у ижор (Ленинградского района) // Этнография. — 1930. — № 3. — С. 69—79.
• Георги И. Г. . Описание всех в Российском государстве обитающих народов, также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей. Ч. 1. О народах финского племени. — СПб., 1776. — 89 с.
• Золотарёв Д. А. . Этнический состав населения Северо-Западной области и Карельской АССР. — Л.: Изд-во АН СССР, 1927. — 117 с.
• Кёппен П. И.  Селения, обитаемые ижорами С.-Петербургской губернии // Учёные записки Императорской Академии Наук по I и III отделениям. — 1853. — Т. II, вып. 3. — С. 413—422.
• Киуру Э. С., Шлыгина Н. В. . Ижора // Прибалтийско-финские народы России / Отв. ред. Е. И. Клементьев, Н. В. Шлыгина. — М.: Наука, 2003. — 671 с. — (Народы и культуры). — ISBN 5-02-008715-7. — С. 592—620.
• Конькова О. И. . Ижора // Мы живём на одной земле. Население Петербурга и Ленинградской области / Под ред. К. В. Чистова. — СПб.: Лениздат, 2002. — 192 с. — ISBN 5-289-000909-4 (ошибоч.) . — С. 89—109.
• Конькова О. И. . Ижора. Очерки истории и культуры. — СПб.: МАЭ РАН, 2009. — 248 с. — ISBN 978-5-94348-049-2.
• Конькова О. И. . Ижора и корела: проблема ранней дифференциации // Русский Север. К проблемам локальных групп / Под ред. Т. А. Бернштам. — СПб.: МАЭ РАН, 1995. — 320 с. — ISBN 5-88431-011-0. — С. 43—62.
• Конькова О. И. . Исследования ижорских средневековых могильников. Итоги и перспективы // Современное финно-угроведение. Опыт и проблемы / Отв. ред. О. М. Фишман. — Л.: ГМЭ народов СССР, 1990. — 201 с. — С. 31—35.
• Конькова О. И. . Орнаменты ижор и финнов Западной Ингерманландии. — СПб.: МАЭ РАН, 2010. — 80 с. — ISBN 978-5-88431-201-2.
• Конькова О. И. . Структура и освоение пространства в ижорском фольклоре и современные реминисценции // Радловский сборник: научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2007 г. / Отв. ред. Ю. К. Чистов, М. А. Рубцова. — СПб.: МАЭ РАН, 2008. — ISBN 978-5-88431-154-1. — С. 264—273.
• Конькова О. И. , Дьячков Н. В. Учебное пособие по ижорскому языку. — Санкт-Петербург: Inkeri, 2014.
• Крюков А. В. Ижоры Карельского перешейка в XX веке // «Нет родной сторонки краше...»: Сборник статей и материалов научно-просветительской конференции, посвящённой 170-летию со дня рождения и 100-летию со дня кончины великой ижорской сказительницы Ларин Параске (1834—1904) / ред. Дмитриев А. П.. — СПб., 2006. — ISBN 5-90987-437-9. — С. 62—93
• Крюков А. В. Об этническом самосознании ингерманландских финнов и ижор // Нестор № 10. Журнал истории и культуры России и Восточной Европы. Финно-угорские народы России: (Проблемы истории и культуры) / ред. Мусаев В. И.. — СПб., 2007. — ISBN 1726-7870. — С. 320—322
• Крюков А. В. Что стоит за этнонимом «ижоры»? // V Всероссийская конференция финно-угроведов «Финно-угорские языки и культуры в социокультурном ландшафте России». — Петрозаводск, 2014. — 25—28 июня. — ISBN 978-5-9274-0634-0. — С. 36—39
• Лаанест А. Х. Ижорские диалекты. Лингвогеографическое исследование. — Таллин: Институт языка и литературы АН СССР, 1996. — 183 с.
• Лаанест А. Х. Ижорский язык // Языки Российской Федерации и соседних государств. Т. 1. — М.: Наука, 2001. — 432 с. — ISBN 5-02-011268-2. — С. 376—382.
• Лаанест А. Х. Об этногенезе ижорского народа по данным лингвистической географии // Проблемы этнической истории и межэтнических контактов прибалтийско-финских народов. — СПб.: Российский этнографический музей, 1994. — 124 с. — С. 29—32.
• Моора А. Х., Моора Х. А. . Из этнической истории води и ижоры // Slaavi-läänemeresoome suhete ajaloost. Из истории славяно-прибалтийско-финских отношений. — Tallinn: Eesti Raamat, 1965. — 266 lk. — Lk. 63—90.
• Прыткова Н. Ф. . Одежда ижор и води // Западнофинский сборник / Под ред. В. В. Бартольда. — Л.: Изд-во АН СССР, 1930. — 340 с. — С. 306—340.
• Рожанский Ф. И., Маркус Е. Б. . Ижора Сойкинского полуострова: фрагменты социолингвистического анализа // Acta linguistica Petropolitana. Т. IX, ч. 3. — СПб.: Наука, 2013. — 447 с. — С. 261—298.
• Седов В. В. . Ижора // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. — М.: Наука, 1987. — 512 с. — (Археология СССР. Т. 17). — ISBN 5-88431-011-0. — С. 42—43.
• Успенский Д.  Ингры, ваты, ягрямя и саволаксы // Финский вестник. — 1845. — Т. II, отд. 4. — С. 1—19.
• Ушаков Н. В. . Традиционное жилище финноязычных народов Ленинградской области начала XX в. // Современное финно-угроведение. Опыт и проблемы / Отв. ред. О. М. Фишман. — Л.: ГМЭ народов СССР, 1990. — 201 с. — С. 49—53.
• Фёдоров И. Т.  Расселение ижоры в XIX—XX веках // Советская этнография. — 1983. — № 5. — С. 97—104.
• Шлыгина Н. В. Ижорцы // Народы России: энциклопедия / Гл. ред. В. А. Тишков. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1994. — 479 с. — ISBN 5-85270-082-7. — С. 159—161.
• Шлыгина Н. В. Роль хозяйственных занятий в ассимиляции водско-ижорского населения в конце XIX — начале XX века // Советская этнография. — 1965. — № 4. — С. 55—65.
• Шлыгина Н. В., Конкка У. С. . Водь, ижора и финны Ленинградской области // Народы Европейской части СССР. Т. 2. — М.: Наука, 1964. — 918 с. — (Народы мира). — С. 310—328.
• Языков Д. И. О финских жителях Санкт-Петербургской губернии // Русский исторический сборник Общества истории и древностей Российских. — 1841. — Т. 4. — С. 300—325.
• Янсон П. М. . Национальные меньшинства Ленинградской области. — Л.: Орготдел Ленинградского Облисполкома, 1929. — 104 с.

на других языках

• Inkeri. Historia. Kanssa. Kulttuuri. — Helsinki: Suomalaisen Kirjallisuuden Seura, 1991. — 420 s. — ISBN 951-717-668-6.
• Inkerin bibliografia. Luettelo vatjalaisia, inkeroisia ja Inkerin suomalaisia käsittelevästä kirjallisuudesta / Toim. J. Elomaa. — Helsinki: Suomalais-ugrilainen seura, 1981. — 126 s. — ISBN 951-45-2390-3.
• Itämerensuomalaiset: Heimokansojen historiaa ja kohtaloita / Toim. M. Jokipii. — Jyväskylä: Atena, 1995. — 445 s. — ISBN 951-9362-80-0.
• Kuronen, Aira. . Inkerikot: Historia, uskonto ja perinne. — Onkamo: Kannaksentie, 2008. — ISBN 978-952-92-4372-3.
• Laanest A. . Isuri keele ajalooline foneetika ja morfoloogia. — Tallinn, 1986.
• Öpik E. . Vadjalastest ja isuritest XVIII saj lopul. — Tallinn: Valgus, 1970. — 206 lk. (В работе опубликована на русском языке этнографическая часть рукописи Ф. О. Туманского «Опыт повествования о деяниях, положении, состоянии и разделении Санкт-Петербургской губернии»)
• Porkka V. . Über der ingrishen Dialekt mit Berücksichtigung der übrigen ingermanlandischen Dialekte. — Helsinki, 1885.
• Sjögren A. I.  Über die finnische Bevölkerung des St.-Petersburgischen Gouvernements und über der Ursprung des Namens Ingermanland // Mémoires de l’Académie Impériale des sciences de St-Pétersbourg. — 1833. — Т. II. — S. 123—242.

• Ижора, финское племя // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Карта расселения народов Европы в IX веке. УНПК Орловский государственный технический университет
• Ольга Конькова. Ижора. //«Пчела», № 34, 2001.